Стиль подлеца - Страница 25

День четвертый

Сознание вернулось сразу, словно включился некий счетчик, сработавший в мозгу. Он хотел открыть глаза, но вспомнил последнюю секунду перед тем, как потерял сознание, и, замерев, прислушался. Судя по всему, он находился в автомобиле, ехавшем неизвестно куда. Дронго чуть приоткрыл глаза. С обеих сторон находились люди. На переднем сиденье автомобиля — еще двое.

Попытаться бежать или вырваться было бы чистым безумием. Это он понял сразу. Судя по тому, как четко они сработали, в автомобиле сидят профессионалы. И если они еще не убили его, то, очевидно, машина едет туда, где он будет нужен живой. Но куда именно? Если это сотрудники Лысакова, то они вряд ли отличались бы особой деликатностью. Не стали бы использовать неизвестную жидкость, стараясь не причинить вреда Дронго. Наоборот, при малейшем сопротивлении они с удовольствием применили бы силу. Получается, что его взяли другие люди. Кроме того, майор милиции, даже если это умнейший майор в столице, не сумел бы так быстро вычислить адрес самого Дронго. Оставалось ждать, пока все не прояснится.

— Кажется, он приходит в себя, — сказал кто-то рядом.

Дронго зашевелился. Открыл глаза пошире. Сомнений не было. В просторной кабине «Форда» они находились впятером. Стоило раз взглянуть на лица сидящих рядом, чтобы отбросить всякую мысль о побеге. Дронго тяжело вздохнул и посмотрел по сторонам.

— Оклемался? — спросил один из парней, больно толкая его в бок.

— Не совсем, — выдохнул Дронго, — нам еще далеко ехать?

— Уже совсем близко, — сказал второй, — только ты лучше по сторонам не зырь, все равно ничего не видно, темень вокруг.

— Может, ему глаза завязать? — предложил водитель.

— Не надо, — лениво сказал сосед справа, — он все равно никому ничего не расскажет.

Такое начало не обещало ничего хорошего. Дронго молчал, понимая, как важно не раздражать этих типов. Он закрыл глаза и устало откинулся на спинку сиденья. Через несколько минут его грубо тряхнули.

— Вставай, — сказал один из «сопровождения».

— И без глупостей, — добавил второй. Его вытащили из машины, почему-то еще раз тщательно обыскали и втолкнули в довольно просторный холл, который он толком не успел рассмотреть. Следующая комната — очень большая, метров пятьдесят, — очевидно, служила гостиной. Сразу за ней находилась комната поменьше, видимо, в ней хозяин принимал гостей. В комнате стоял полумрак, тихо играла музыка: Шопен, удивился Дронго. Вряд ли Лысаков вообще подозревал о существовании такого композитора. С каждой минутой ему становилось все интереснее. Охранники подвели его к массивному кожаному креслу с резными деревянными подлокотниками и надели наручники, встав по сторонам, словно свершая некий торжественный ритуал.

В комнату стремительно вошел высокий человек. Он посмотрел на Дронго, потом бросил взгляд на стоявших по сторонам охранников и, нахмурившись, приказал:

— Наручники!

— Мы же надели, — не понял охранник.

— Не так, — зло пояснил высокий незнакомец, — расставьте руки по краям кресла и наденьте наручники так, чтобы он не мог подняться. И шевелитесь быстрее.

Один из охранников наклонился, расстегивая наручники. Именно в этот момент Дронго нанес ему удар, вкладывая в него не только силу кулака, но и наручников, все еще оставшихся на правой руке. Охранник отлетел к столу. Второй бросился ему на помощь, но Дронго, подняв обе ноги, отбросил его от себя. Он уже изготовился к прыжку, но увидел направленное на него дуло пистолета.

— Сидите, — скрипучим голосом приказал высокий, — и старайтесь не дергаться. Я и так с большим трудом удерживаюсь от соблазна избавить себя от хлопот, связанных с вашей персоной.

До этого типа было больше пяти метров. Если еще учесть сидячее положение, то, для того, чтобы достать противника, ему понадобится не меньше пяти-шести секунд. Ровно столько, сколько нужно тому, чтобы выпустить всю обойму. Благоразумнее подчиниться, и Дронго остался сидеть в своем кресле. Оба охранника подскочили к нему и защелкнули висевшие на его правой руке наручники, соединив с подлокотником кресла. Затем легко справились и с левой рукой. При этом оба старались действовать грубо и жестко, словно стараясь реабилитироваться перед своим боссом. Но тот все равно остался недоволен.

— Убирайтесь, — буркнул он и, когда охранники вышли из комнаты, подошел поближе к Дронго.

— Не будьте идиотом, — посоветовал он, — дом охраняется, вокруг несколько линий охраны. Вы сможете прорваться сквозь первую линию, но не больше. У меня несколько десятков людей. Как только вы попытаетесь выйти отсюда, вас просто пристрелят. Вас устраивает такой вариант?

— Не очень, — признался Дронго.

— Тогда сидите спокойно. Вообще-то у меня был приказ снять с вас наручники, но вы слишком опасный человек, чтобы оставаться с вами один на один.

— Неужели я буду разговаривать с женщиной? — усмехнулся Дронго.

Его собеседник оценил шутку и ответил кривой улыбкой:

— Нет, не с женщиной. Но от его предложений обычно не отказываются. Они бывают гораздо интереснее, чем общение с любой из женщин, даже самой красивой.

— Вы меня заинтриговали, — примирительно сказал Дронго, — впрочем, кресло подо мной весит не меньше трехсот килограммов, так что у меня нет шанса, поднявшись, уйти вместе с ним. Остается слушать предложения.

— Кажется, мы договорились, — улыбнулся незнакомец и, мягко ступая, вышел из кабинета.

Дронго прислушался. Шопена сменил Рахманинов. У хозяина дома действительно был хороший вкус. Дронго прикрыл глаза, отдавшись музыке. Он не знал, кто именно играл на рояле, но исполнение потрясало. Оно превращало божественную музыку в настоящее волшебство. Дронго не был восторженным меломаном, знающим в этой области все и вся, но оценить исполнение мелодий знакомых ему композиторов он мог. Ему нравились солнечные мелодии Моцарта и Штрауса. В последние годы он полюбил и оценил Брамса. В сочетании с Шопеном и Рахманиновым это был тот музыкальный Олимп, который Дронго воздвиг в своем воображении.